Первые гуманисты в средние века. Гуманисты позднего средневековья. Гуманизм и гуманисты эпохи Возрождения. Видеоурок
Иногда началом новой эпохи в культуре, в духовной жизни людей может стать событие на первый взгляд глубоко личное. Так было весной 1283 г. с флорентийцем Данте Алигьери, когда он, 18-летний, повстречал даму своего сердца - Беатриче Портинари - и посвятил ей стихи. Прошло несколько лет, и Беатриче умерла. А ещё через некоторое время Данте написал книгу "Новая жизнь", в которую включил сонеты и канцоны, обращённые к Беатриче, и рассказ о своей любви, о том, что он пережил после смерти возлюбленной.
"В этом разделе книги моей памяти, до которого лишь немногое заслуживает быть прочитанным, находится рубрика, гласящая: incipit vita nova" (лат. - началась новая жизнь).
Это была действительно новая внутренняя жизнь, не похожая на представления средневекового человека о ничтожности всего земного перед волей Бога. Ещё когда Данте впервые в девять лет мимолётно увидел Беатриче, ему будто послышался голос некоего духа: "Вот пришёл бог сильнее меня, дабы повелевать мною". Предмет преклонения - земная любовь:
Узрев небесное, благоговеет,
Как перед чудом, этот мир земной.
Это новое мировоззрение не случайно возникло в Италии. Развитая городская культура, свободы в купеческих республиках способствовали пониманию ценности человеческой жизни, красоты в окружающем мире. И языком этой культуры была уже не мёртвая латынь, а живой язык - итальянский. "Латинский комментарий, - написал Данте в трактате "Пир", - был бы благом лишь для немногих, народный же окажет услугу поистине многим". Обиходный язык он уподобил хлебу из ячменя, а не из дорогой пшеницы.
(О самом известном произведении Данте - "Божественной комедии", где он, впрочем, ещё отдал дань прежней культуре, путешествуя по загробным мирам с древнеримским поэтом Вергилием, а затем с Беатриче, вы можете прочитать в томе "Энциклопедии", посвящённом художественной литературе.)
Прошло полвека, и другой великий уроженец Тосканы, поэт Франческо Петрарка, в трактате "О средствах против всякой фортуны" написал: "Истинно благородный человек не рождается с великой душой, но сам себя делает таковым великолепными своими делами". Человек был им осознан как хозяин своей судьбы: "Ты будешь тем знатнее, чем более низкородны и гадки твои родители, если ты окажешься добродетельным. Всё благородство будет твоим, и ты станешь предком благородного потомства" . Такой взгляд на жизнь отвергал почтение к феодальной знати лишь ввиду её "благородного" происхождения.
Петрарка, бывший также видным политическим деятелем Италии, выступил с критикой папского Рима:
Источник гордости, обитель гнева,
Хранитель ереси, рассадник злых препон,
Когда-то Рим, а ныне - Вавилон...
Начиная с Петрарки, в Италии уже отчётливо сложилось явление, названное впоследствии гуманизмом (от латинского humanus - "человеческий"). Ученики поэта ввели это слово, взяв его из трудов древних авторов. Уже с Петрарки, страстного любителя античной истории, началось изучение наследия Рима, а через него - Греции, в котором видное место занимало мировоззрение, свободное от отрешённости и аскетизма. Гуманистам были близки Платон, Аристотель, Софокл, Эврипид, Вергилий, Овидий, уделявшие внимание живому человеку во всём его многообразии. Начались и археологические поиски, и собирание предметов древнего искусства - ведь в Италии они были на каждом шагу.
К XV в. (по-итальянски - Кватроченто) гуманизм пронизал уже всю передовую итальянскую культуру. Канцлер Флорентийской республики Леонардо Бруни пишет "Историю Флоренции", свободную от голословных легенд и чудес, с опорой на архивные источники (по примеру римского историка Полибия). Художник Мазаччо, скульптор Донателло создают реалистический человеческий портрет. Города, особенно Флоренция, украшаются нарядными зданиями с широкими окнами, колоннадами, высокими башнями, а на театральных подмостках идут пьесы самого Лоренцо Великолепного, покровителя искусств, воспринявшие античную гармонию. Делаются первые попытки обучать по-новому подрастающее поколение, обучать так, чтобы знания не были для школяров грузом "учёного хлама", не связанного с жизнью. Витторино де Фельтре основал "Школу радости", совершенно не похожую на душную учебную келью с обычной зубрёжкой. Его ученики обучались на природе, изучали различные ремёсла, проводили время в беседах с учителями, занимались физическими упражнениями. Всё это, правда, было уделом лишь избранных.
Пико делла Мирандола и другие специалисты-филологи стали критически относиться к Библии и другим христианским сказаниям, изучая их как отражение своего времени и находя в них много противоречий.
Идеалы раннего гуманизма были тесно связаны с развивавшимся предпринимательством, накоплением состояний, зарождением буржуазии, стремлением к освоению новых торговых путей, открытию новых горизонтов. Купеческая щедрость порождала прославление радостей жизни, всевозможных удовольствий.
Вершиной новой культуры в Италии по праву можно считать конец XV - начало XVI вв., время жизни Леонардо да Винчи и Микеланджело Буонарроти. Всё-таки большинству Леонардо да Винчи известен прежде всего как художник, но он был одним из самых разносторонних гениев в истории человечества. Автор его первой биографии Джорджо Вазари писал: "Дарование его было так велико, что в любых трудных предметах, к которым обращалась его пытливость, он легко и совершенно находил решения; силы в нём было много, и соединялась она с лёгкостью; его помыслы и поведение были всегда царственны и великодушны... И хотя он больше влиял на умы словами, чем деяниями, вследствие великих качеств, которыми он был чудесным образом одарён, слава об имени его никогда не исчезнет". Леонардо оставил литературные сочинения и множество трудов и набросков по всем тогдашним наукам и предвосхитил развитие многих современных наук. Он разработал проекты летательных аппаратов, различных двигателей, оптических приборов. Современники считали это фантазией, а мы с удивлением понимаем, что Леонардо заглянул в наш век. "Опыт никогда не ошибается, - замечал он, - ошибочными бывают только наши суждения, заставляющие нас ждать от опыта таких явлений, которых он не содержит". И свои великие живописные и скульптурные творения мастер создавал, используя все законы анатомии, света и тени в соответствии со своим исследовательским методом.
Однако XVI в. стал для Италии тяжёлым временем, когда раздробленность страны привела к втор-жению французских и испанских войск, а потеря торговых путей на Восток - к невозможности применения образованными людьми своих знаний и умений. Поэтому многие учёные, инженеры, техники, архитекторы, художники всё чаще отправлялись в другие страны. Леонардо да Винчи прожил последние годы жизни в королевском замке Амбуаз во Франции. Выходцы из Италии сделали немало для распространения в Европе гуманистической культуры.
С конца XV в. новая культура начинает развиваться и в других европейских странах - Германии, Франции, Англии, Нидерландах, Испании, где к тому времени также происходит ломка тра-диционного мировоззрения - развиваются техника, торговля, складываются связи с внешним ми-ром. Повсюду создаются университеты - средоточие научных знаний, а изобретение книгопечата-ния сделало главным источником этих знаний книгу. В каждой стране идеи гуманизма попадали на почву активной общественной борьбы, прежде всего против господства католической церкви. Многие гуманисты выступали и против феодальных порядков и их носителей - старой наследственной знати, дворянства, чиновников. Немецкий поэт Себастьян Брант посадил в своей сатире всё современное ему косное и порочное феодальное общество на "Корабль дураков" (1494 г.). А выходец из Нидерландов Эразм Роттердамский опубликовал в 1509 г. сатиру "Похвала Глупости". Глупость идёт по миру в сопровождении своих спутников - Самолюбия, Лести, Лени, Наслаждения, Безумия, Чревоугодия, Разгула и Непробудного Сна. "При помощи этих верных союзников, - говорит Глупость, - я подчиняю своей власти весь род людской, отдаю приказы и самим императорам". Лучшими подданными этой царицы являются князья, кичащиеся своей знат-ностью, жадные священнослужители, капризные придворные.
Во Франции новая эпоха в культуре получила, наконец, общеупотребительное название - Ренес-санс (Renaissance) - Возрождение, т. е. возрождение традиций древности.
Всюду Возрождение способствовало развитию национального самосознания, выводу национальных литературных языков на уровень древних.
Я, древних изучив, открыл свою дорогу,
Порядок фразам дал, разнообразье слогу,
Я строй поэзии нашёл - и волей муз,
Как Римлянин и Грек, великим стал Француз.
Так писал французский поэт XVI в. Пьер де Ронсар.
Принципы нового гуманистического воспитания, мечту о гармоничном человеке выразил во Франции медик и писатель Франсуа Рабле в своём знаменитом романе "Гаргантюа и Пантагрюэль". В нём описана Телемская обитель, куда нет доступа "лицемерам, ханжам и святошам, чванным пустословам". В этом аббатстве воздвигнуты прекрасный дворец и парк для прогулок, гимнастические площадки и зверинец. Все обитатели аббатства - добровольно пришедшие туда люди - умеют писать стихи, играть на музыкальных инструментах, говорить на пяти-шести языках. Там "льётся песня от полноты души". Правда, эту обитель приходится обслуживать, а телемиты не утруждают себя физическим трудом.
Другой гуманист начала XVI в., англичанин Томас Мор, выпустил "Золотую книгу о новом острове Утопия" ("утопия" по-гречески - "место, которого нет") с рассказом моряка о далёком острове где-то в Атлантике - ведь подобные рассказы были так популярны в период Великих географических открытий. Жизнь на воображаемом острове основана на принципах равенства между людьми. Все они занимаются земледелием и ремеслом и могут осваивать науки, временно освобождаясь от физического труда. Утопийцы (жители Утопии) не пользуются деньгами и сообща владеют всем имуществом.
Иначе представлял себе идеальное общество другой английский гуманист, Фрэнсис Бэкон. В его "Новой Атлантиде" всеобщее благоденствие достигается благодаря развитию частной собственности и предпринимательства.
Некоторые гуманисты пытались обосновать принципы переустройства современного им общества. Польский публицист Анджей Фрыч Моджевский написал трактат "Об исправлении Речи Посполитой", в котором высказывался за прекращение феодальных распрей, наделение крестьян землёй, равные права для всего населения.
Многие гуманисты отвергали догматы католической церкви, выступали за ограничение её влияния. Однако, когда в Германии и других странах началась Реформация, ряд мыслителей, в том числе Эразм Роттердамский и Томас Мор, не поддержали её. В чём тут дело? Реформация стала проводиться как приспособление церкви к укладу жизни нарождавшейся буржуазии и "нового дворянства". Её идеологи опять-таки навязывали массам людей определённое религиозное учение и вскоре стали преследовать его противников, как и католики. А гуманизм выступал за свободу мировоззрения. Некоторые деятели культуры Возрождения вообще отрицали сотворение мира Богом, его троичность и, если не совсем отрицали сверхъестественные начала в мире, то считали, что божественна сама природа. Так, учёный и борец за науку Джордано Бруно учил, что в основе мира лежит саморазвивающаяся материя - "мировая душа", творящая всё новые и новые формы. В соответствии с многообразием Вселенной, развивая учение Коперника о Солнечной системе, Бруно утверждал, что в космосе есть другие звёздные системы и обитаемые миры, как Земля, "если не так и не лучше, то во всяком случае не меньше и не хуже". Человек выделяется из природы присущей ему способностью к познанию. "Умственная сила никогда не остановится на познанной истине, но всегда будет идти вперёд и дальше, к истине непознанной".
Джордано Бруно пал жертвой смертного приговора католических противников его учения. Во имя торжества познания он не отрёкся и пошёл в 1600 г. на костёр: "Сжечь - не значит опровергнуть!"
За свои убеждения заплатили жизнью также француз Этьен Доле, итальянец Лючилио Ванини, испанец Мигель Сервет, причём последнего сожгли на костре не католики, а кальвинисты. В 1535 г. был казнён по обвинению в противодействии введению в Англии англиканской церкви и в измене королю Томас Мор, бывший ранее лордом-канцлером.
Позднее Возрождение (с середины XVI до середины XVII в.) было трагическим временем. Те ко-лоссальные сдвиги в обществе, ломка феодальных устоев, которые возвещали в своё время гуманисты, обернулись тяжелейшей борьбой между старыми и новыми общественными силами, затяжными войнами и поражением в ряде стран сторонников преобразований. С одной стороны, в Испании, Италии, Польше, Чехии, на юге Германии свирепствовала феодально-католическая реакция, всюду простёрла свои щупальца инквизиция, иезуиты пытались привить новым поколениям безоговорочное подчинение властям. С другой стороны, зарождавшиеся буржуазные порядки привели уже тогда к культу денег, погоне за прибылью ценой нещадной эксплуатации наёмных рабочих и ограбления колонизируемых стран. Это шло вразрез с гуманистическими представлениями об уважении к каждому человеку. Сами мыслители Возрождения, представлявшие собой небольшой слой образованных людей, оказались не поняты до конца ни власть предержа-щими, ни народом. Это породило среди лучших умов того времени настроения разочарования, до-сады и отрешённости от мира.
Прошу, молчи, не смей меня будить.
О, в этот век, преступный и постыдный,
Не жить, не чувствовать - удел завидный.
Отрадней спать, отрадней камнем быть.
Такое четверостишие предпослал великий Микеланджело одному из своих поздних творений - статуе "Ночь". Ему созвучен знаменитый сонет Вильяма Шекспира:
Зову я смерть. Мне видеть невтерпёж
Достоинство, что просит подаянья,
Над простотой глумящуюся ложь,
Ничтожество в роскошном одеянье.
"Быть или не быть - вот в чём вопрос?" - говорит себе герой трагедии Шекспира принц Гамлет. Можно сказать, что всё Возрождение оказалось подобно Гамлету или герою Мигеля де Сервантеса Дон Кихоту - гуманисты страстно желали усовершенствовать, "поправить" мир, верили в безграничные возможности человека, мечтали о торжестве справедливости для всех, но не знали, как его добиться, действуя по наитию, как Гамлет, или наивно, как Дон Кихот.
Но и на своём излёте видные гуманисты не изменяют своим идеям. Француз Мишель Монтень, переживший в своей стране долгие кровопролитные войны между католиками и протестантами, отразил в своей книге "Опыты" многие грустные выводы и сомнения. Но тут же замечал всему вопреки: "Блаженство и счастье, которыми светится добродетель, заливают ярким сиянием всё имеющее к ней отношение... И одно из главнейших благодеяний её - презрение к смерти; оно придаёт нашей жизни спокойствие и безмятежность, оно позволяет вкушать её чистые и мирные радости..." Большое место Монтень уделил образованию и воспитанию: "Пусть учитель спрашивает с ученика не только слова затверженного урока, но и смысл и самую суть его и судит о пользе, которую он принёс, но не по показаниям памяти своего питомца, а по его жизни".
Представление о всеобщем просвещении, задача которого - усовершенствовать человеческое общество, уже прокладывало путь к новой культурной эпохе.
Эпоха Возрождения в европейских странах стала временем невиданного взлёта человеческого духа. Человек стал стремиться к внешней и внутренней независимости в мире. Идеи гуманизма легли в основу дальнейшего развития науки, общественной мысли, литературы и искусства. Вплоть до наших дней люди обращаются к тому, что было создано творцами Ренессанса, - это помогает нам осознать себя, прояснить вопросы мировоззрения, задаваемые заново новыми поколениями. И из глубин истории на них отвечают мыслители-гуманисты.
Считается, что слово "гуманист" впервые употребил в начале XV в. Леонардо Бруни, соединив в нем представление об учености с идеей воспитанности и нравственного достоинства. Слово в таком случае подвело итог первым усилиям по формированию новой личности и предварило ряд позднейших трактатов "О достоинстве человека".
Ученость неотделима от нравственности, поскольку обновленная мысль должна была стать прологом к новой жизни. Для тех, кто занимался studia humanitatis, это означало: "Ревностное изучение всего, что составляет целостность человеческого духа", ибо humanitas подразумевает полноту и нераздельность природы человека. Леонардо Бруни определял studia humanitatis как "познание тех вещей, которые относятся к жизни и нравам и которые совершенствуются и украшают человека". Его предшественник Колюччо Салютати указывал на полисемичность слова humanitas, полагая, что в нем соединились "добродетель и ученость (virtus atque doctrina)" .
Приведены мнения выдающихся гуманистов, представляющих два первых поколения: Колюччо Салютати и Леонардо Бруни (подробнее о них см. в гл. 5).
Последние годы жизни Петрарки Салютати был в числе его друзей. После смерти Петрарки он ревностно проявляет заботу о наследии поэта: гуманист-филолог, он знает цену рукописям. Особенно же Салютати, как и других, интересует судьба латинской поэмы "Африка", за которую Петрарка фактически и был удостоен лаврового венка, но которой никто нс видел целиком. Наконец рукопись попадает к Салютати (хотя без разрешения переписывать и распространять – этим займутся другие). Он читает поэму, очарован ею и – обескуражен. С тех пор установилось мнение, что великое творение Петрарки осталось незавершенным. Салютати сравнивает стихотворный текст с его документальным источником, повествующим о подвигах Сципиона Африканского Старшего – историей Тита Ливия, обнаруживая, что поэма неполно, отрывочно следует истории. В его представлении дело современного поэта – перекладывать в правильные стихи античную прозу. Для него этого достаточно. Петрарка же своевольничает: что-то отбирает, что-то пропускает и вообще пишет то ли эпическую поэму в соответствии с заветами древних, то ли эпос своей души, непозволительно обнаруживая собственное присутствие, собственную личность.
Работа над поэмой продолжалась Петраркой в те годы, когда в "Моей тайне" он сокрушается по поводу собственной приверженности любви и славе, грехам земного себялюбия. Одновременно с этим он увлеченно переписывает дружеские послания Цицерона; следуя ему, создает эпистолярную историю собственной жизни и, по всей видимости, завершает "Африку" тем, что предрекает ее создание: во сне, накануне решительной битвы с Ганнибалом, Сципиону является Гомер, чтобы пообещать, что когда-то придет юноша Франциск и воспоет его подвиги. Вот уж воистину Петрарка расписался в своем поэтическом честолюбии, отступил на тысячелетия назад и оттуда различил свой будущий труд и свою личность!
Петрарка имел причину не обнародовать свое драгоценное детище при жизни: он предугадывал, как "Африка" может быть воспринята. Поэтический восторг сопутствовал первому открытию античности. Вслед ему пришли филологи – люди иного отношения к открываемым текстам. Они и были первыми гуманистами.
Филологический интерес, безусловно, сопутствовал studia humanitatis, но далеко не исчерпывал этого рода деятельности, особенно в начале. Представить гуманистов филологами, погруженными в чтение рукописей, из-за архивной пыли не различающими происходящего вокруг них или даже ограничившими свою деятельность преподаванием и взаимным общением, было бы ошибочно. Они не были людьми отвлеченной мысли и порой не слишком охотно считали себя философами, хотя круг их чтения и размышлений был по преимуществу философским.
Такое, казалось бы, естественное словосочетание, как "философия Возрождения", порой подвергается сомнению. Оппоненты говорят: Возрождение не создало своей философии. А гуманизм? Это, отвечают, нс было философией в полном и точном смысле слова. Философия – система мышления со своей логикой, понятийным языком, тогда как гуманизм – это скорее риторика, предмет для ораторского пафоса, в лучшем случае – для написанных в свободной форме трактатов, а то и еще более интимных, личных жанров, подобных письму или созданному в конце Ренессанса жанру эссе (см. § 13.3). Мышление Возрождения, говорят, и до создания этого жанра было эссеистичным, т.е. являло свободную игру ума в процессе обдумывания произвольно избранных предметов, но не систему.
Гуманистическая мысль, действительно, была риторической по способу своего выражения. Она искала форму ораторского воздействия, безусловной ясности и не отрабатывала логической иерархии понятий. Она вообще была чужда жесткой системности, отвергнутой вместе со средневековой схоластикой: "...это было противопоставление ясного образа человека метафизике, в которой для человека не было больше места" . Именно в противовес ей Возрождение ценило свободный разум, которому доверяло, ожидая его доводов на языке, отвечающем высшим требованиям античного ораторского искусства, цицероновой латыни. Формой не только речи, но гуманистической мысли становится диалог – свободный обмен мнениями, в котором побеждает искуснейший, владеющий доводами разумного убеждения.
Гуманисты-ораторы, литераторы зачастую не претендовали на звание философов, ибо философия для них ассоциировалась со средневековой диалектикой или с метафизикой богословских факультетов. Впрочем, в итальянских университетах (в отличие от Парижского, бывшего центром богословия) все большую роль начинают играть право и медицина, изучаемые после получения первоначальной степени – магистра искусств. В присутствии медицины философия, переставая быть схоластически умозрительной, постепенно превращалась в естественную философию, что на нашем языке ближе к понятию естественных наук.
Однако и такой поворот университетской мысли не примирил с ней гуманистов – убежденных сторонников гуманитарного знания . Они читали тех же античных авторов, что составляли круг философского образования, но не с целью извлечь урок отвлеченной мысли, а дабы овладеть мастерством убедительной и стройной речи, полагая, что всегда "о наиболее значительных и великих делах говорили ораторы па площади города, прежде чем начинали болтать в закоулках философы; также и в наши времена, хотя философы называют себя руководителями других, однако, как показывает самое дело, ораторы являются руководителями других, и именно они должны называться властителями" .
Таково мнение одного из спорящих в диалоге – Лоренцо Валлы, гуманиста крайних взглядов, особенно в том, что касается вопросов языка: он вовсе исключает из рассуждения все, о чем не шла речь на золотой латыни, чему нет античного речевого прецедента. Вся христианская схоластика, все богословие в целом для него неприемлемы, поскольку изначально представляют собой порчу языка, а стало быть, и мысли. Однако, пусть и в крайней форме, здесь выражено общее гуманистическое предпочтение – оратора философу. Предпочтение отдано активному слову, формирующему мнение, вторгающемуся в жизнь.
По всей Италии, а чуть позже и по всей Европе гуманисты играют роль советников при правителях, появляются на ключевых государственных постах. Они становятся кардиналами и даже занимают папский престол, подобно создателю ватиканской библиотеки Николаю V (1447–1455), восторженному любителю античности Энеа Сильвио Пикколомини – Пию II (1458–1464). Или, еще позже, сыну Лоренцо Медичи – Льву X (1513–1521), при чьем дворе царил Рафаэль, где побывало множество других художников, музыкантов, ученых и по смерти которого не на что было организовать торжественные похороны римского первосвященника, ибо казна оказалась пуста.
Новые идеи в Италии обретали силу и даже власть. Гуманисты становились политиками, занимали посты государственного управления и при исполнении должности пытались следовать своему убеждению, насколько допускали обстоятельства. Пределы допустимого были не слишком широкими, и нолем собственно гуманистической деятельности оставался досуг – otium , проводимый в кругу столь же увлеченных античной ученостью друзей.
В этом жизненном кругу беспрепятственно исполнялся план достойной жизни. Здесь человек в полной мере ощущал себя достойной личностью, каковой он и является по своей природе в качестве создания Господа и собственных рук, своей неустанной деятельности – studia humanitatis. Эта деятельность есть труд, радость и наслаждение. Умение наслаждаться жизнью – важная часть ее гуманистического восприятия. Если гуманисты и ограничивали себя, то не из чувства презрения к земному и телесному, но из уважения к разуму, во всем диктующему умеренность. Учебником новой жизни служила античная словесность.
П. О. Кристеллер прав в том, что областью, в которой программа новой деятельности безусловно осуществляла себя, была сфера образования. Довольно скоро не только филологом или политиком, но и купцом трудно было стать и достичь вершин па своем поприще, не причастившись плодов новой образованности. Трудно сказать, был ли купец, получивший гуманистическое воспитание, более нравственной, достойной личностью, но он просто не мог быть удачливым в делах, если не получил такое воспитание. Не все правители были расположены к гуманизму, как и не все торговцы. Но новые принципы образованности вошли в плоть и кровь деловой жизни, повлияли на ее язык, обычаи. Новые люди участвовали в политике, даже если не могли круто развернуть ее ход. Поэта и купца объединяло полученное ими образование, программа которого была направлена на формирование новой личности – индивидуальности. Была ли она действительно более гуманной, человечной?
Гуманистическая убежденность в достоинстве человека стала ударом по средневековому иерархизму мышления, согласно которому благороден только тот, кто отмечен благородным происхождением. Для гуманистов нравственное существует независимо от социального:
"Быть благородным, – писал Салютати, – это превыше всего: природа такого человека предрасположена к добродетели, однако таким образом, что это не гарантируется величием и достоинством и не отнимается неизвестностью положения и благорасположением или неблаговолением Фортуны – истинная добродетель в этой борьбе только укрепляется, и, естественно, не может исчезнуть. Плебеи и рабы могут быть не меньше благородными и добродетельными, чем патриции и государи" .
Социальное положение не препятствует осуществлению достоинства личности, но и не гарантирует его. Все зависит от самого человека, от его желания развить в себе лучшее, данное от природы, но данное в совершенно еще сыром виде:
"Действительно, существует стремление к истинному благу, которое заложено в нас от природы; однако оно беспорядочно и непостоянно и покрыто, словно каким-то мраком, ошибочными суждениями. И мы, обманутые и ослепленные ими, блуждаем без дороги. Против этого мрака и слепоты человеческого рода необходимо просить помощи у философии..."
Когда слово "философ" в гуманистическом кругу употребляется сочувственно, то речь идет о нравственной философии – о первостепенном познании не Бога, не природы, а человека. Современник и земляк Бруни, как и он, житель Флоренции, новеллист Франко Саккетти таким рассуждением завершает одну из своих новелл: "...философия познает природу вещей, а если человек прежде всего не познал самого себя, как сможет познать вещи вне себя" (новелла VIII). Человек – мера всех вещей и исходная точка мысли.
Разумеется, свет новой философии способен достичь любого уголка общественной жизни, по гораздо доступнее он все же не плебею, а человеку обеспеченному, во всяком случае, настолько, чтобы новое гуманистическое образование было дано ему с детства. Иначе трудности на его пути возрастают неизмеримо, для их преодоления потребуются подвижничество и далеко не средние способности. Примеры позднего обращения в гуманистическую веру, впрочем, также известны. Джаноццо Манетти, происходивший из богатейшей купеческой семьи, лишь в 25 лет обратился к наукам, но после этого девять лет провел дома за книгами, покидая его стены только ради лекций в расположенном по соседству монастыре.
Нравственное достоинство независимо от социального... Хотя, пожалуй, это не совсем так, не о том идет речь: гуманисты не разрывают зависимость понятий, а пытаются изменить ее логику, исходя из мысли о достоинстве человека. Все зависит от человека, а не от судьбы, по воле которой он родился в лачуге или во дворце. Впрочем, большинство прославленных флорентийских гуманистов XIV–XV вв. происходили из семей, обладающих и благородством, и богатством. Но именно классическая образованность создавала им блестящую репутацию, делая их славой родного города и объектом ревностной борьбы других итальянских дворов, желающих иметь у себя на службе людей, столь же блистательных.
Человек способен творить сам себя, облагораживать собственную природу и тем определять свое место в мире. В этой логической цепочке остается сделать последний шаг: творя себя, человек обновляет и мир, в котором живет, делает его достойным своего человеческого достоинства. Во всяком случае, нельзя сказать, что гуманисты не предпринимали таких попыток. Но нельзя не сказать и о том, что эти попытки чаще всего приносили разочарование. Хотя слово "утопия" появилось лишь в начале XVI в. (см. § 8.4 "Томас Мор: человек на все времена"), но утопизм как настроение, склад мысли изначально сопутствовал гуманизму. Мечта об осуществлении идеала достойной жизни сменилась эпохой трагического гуманизма к началу XVII в.
Сделаем некоторые предварительные выводы.
Эпоха Возрождения, начавшаяся в Италии в первой половине XIV в., завершится как событие общеевропейское в начале XVII столетия.
Основными культурными факторами эпохи были гуманизм и возрождение античности, что и дало эпохе ее название. Свершившееся возрождение античности не только количественно (по объему знания ставших доступными текстов), но и качественно отличается от череды средневековых "ренессансов". Это отличие связывают с явлением нового человека, способного оценить в античности идеал гармонической, достойной личности и избрать его в качестве образца для свободного подражания.
Понимание эпохи Возрождения во многом зависит от того, какой смысл вкладывают в понятие "гуманизм" и как устанавливают его пределы. Это понятие оказывается тем более открытым для интерпретационной полемики, что оно не принадлежит словарю самой эпохи Возрождения, но возникло после ее завершения как производное от слова "гуманист", в свою очередь, восходящего к латинскому слову "человек".
Был ли гуманистическим преобладающий дух времени, дух эпохи? Далеко не каждый современник мог подняться на заданную античным идеалом высоту, посвятить годы и годы обретению классической образованности. Однако гуманистическая программа оказала влияние на всю систему образования, которая предлагала каждому утвердиться в праве быть достойной личностью, подсказывала античные образцы. Общим было ощущение возросшей свободы деятельности и ее поля, раздвинувшего свой горизонт. Поэт, политик, купец отличались друг от друга, но, взятые вместе, они составляли грани ренессансного человека, отличного от человека Средневековья и предсказывающего (в какой мерс – это дискуссионный момент) рождение человека Нового времени.
В сфере воздействия гуманизма, помимо письменной культуры, оказывается целый ряд конкретных жизненных проявлений – образовательная программа, стиль общения, речевые жанры, этикет, которые в своей совокупности поддерживают гуманистическую утопию о достойной личности в достойном этой личности обществе. Как всякая утопия, гуманизм не подчиняет себе полностью течение жизни, но, оставаясь на ее горизонте, бросает свет на все ее пространство, сообщая ему свою энергию.
Гарэн Э. Рождение гуманизма: от Франческо Петрарки до Колюччо Салютати // Гарэн Э. Проблемы итальянского Возрождения. С. 46–48.
Гуманизм эпохи Возрождения
ДАНТЕ Алигьери (1265-1321) - итальянский поэт общеевропейского и мирового масштаба, мыслитель и политический деятель позднего средневековья, гуманист, основоположник итальянского литературного языка.
Данте отразил в своем мировоззрении(прежде всего в бессмертной “Комедии”, а также в философских трактатах “Пир” и “Монархия”) эпоху, коммунальных революций, в ходе которых создавались предпосылки гуманистической культуры итальянского Возрождения. Весьма показательно, что толчок к созданию нового мировоззрения исходит не от философа-“профессионала”, а от поэта.
Он воспринял разнообразные течения тогдашней философской культуры: от сохранившегося на латинском Западе наследия античности до лучших достижений арабской мысли, от ортодоксального католического богословия до преследуемого церковью аверроистского свободомыслия. Признавая бесспорный для современной ему философии авторитет Аристотеля, Данте не только учитывал, наряду с томистским, и аверроистское его толкование, но и оказался не чужд неоплатоническим тенденциям средневековой философской мысли, идущим как от творений псевдо-Дионисия Ареопагита, так и от “Книги о причинах”, приписанной Аристотелю, а в действительности являвшейся переработкой учения неоплатоника Прокла.
Принимая в качестве непостижимой и непреложной истины догматы христианства, Данте идет своим путем в толковании соотношения природного и божественного начал – и в мире, и в человеке. Не отвергая акта творения, он использует неоплатоническое по происхождению представление о постепенном нисхождении божественного света. Природу Данте именует “искусством бога”, “деянием божественного разума”.
Соединение природного и божественного начал Данте видел в самом процессе возникновения человеческой души, рассматриваемой как завершение естественного развития актом творения. Двоякая - смертная н бессмертная - природа человека обусловливает и его двоякое предназначение к двум конечным целям. Эти две цели человеческого существования - два вида блаженства, одно из которых достижимо в здешней, земной, жизни и заключается «в проявлении собственной добродетели», другое же, «блаженство вечной жизни, заключающееся в созерцании божественного лика», достижимо лишь посмертно и «при содействии божественной воли». Не аскетическое подвижничество во имя отречения от мира и ухода от мирских забот, а достижение высшего предела земного совершенства - так понимает Данте предназначение человека. Вера в земное предназначение человека, в его способность собственными силами совершить свой земной подвиг позволила Данте создать в «Божественной комедии» первый гимн достоинству человека. Данте открывает путь к новой гуманистической антропологии.
Существенным отличием культуры Возрождения является гуманизм в его новоевропейском понимании. В античную эпоху гуманизм оценивался как качество воспитанного и образованного человека, возвышающего его над необразованным. В средневековую эпоху гуманизм понимался как качества греховной, порочной природы человека, ставившие его много ниже ангелов и Бога. В эпоху Возрождения человеческая природа стала оцениваться оптимистично; человек наделен божественным разумом, способен действовать автономно, без опеки церкви; грехи и пороки стали восприниматься позитивно, как неизбежное следствие жизненного экспериментирования.
Начало гуманизма связано с многообразным творчеством итальянского поэта, «первого гуманиста» Франческо Петрарки (1304-1374). В своих произведениях на латинском языке - эпическая поэма «Африка», диалог «Моя тайна»(1342-43), трактаты «Об уединенной жизни»(1346), «О монашеском досуге»(1347), «Инвектива против врача» и многих других - он обратился к истокам культуры средневековья, к духовному наследию классической древности, и, опираясь на нее, вне традиционной системы схоластики, заложил основы нового мировоззрения. Гуманизм возникает как внефеодальная и антифеодальная по своей сути система культурных ценностей, отвечающая стремлениям и интересам новых общественных слоев, прежде всего связанных с подъемом итальянских городов, отбросивших изжившие себя формы феодальных общественных отношений. Данте воспринял схоластическую премудрость, хотя и пробирался в ее хитросплетениях своим, особым путем. Петрарка отверг ее сразу: мудрость университетской науки для него - воплощение глупости и бессмыслицы, а потому и оформляющий ее обряд предстает как пустая, лишенная всякого содержания форма. Знаменем новой мысли становится демонстративное провозглашение собственного «невежества»: в ответ на обвинение, услышанное от собеседников, Петрарка признает себя «невеждой» в «их» науке. С точки зрения официальной учености он им и был: недоучка, не получивший даже степени магистра, неспособный разобраться в тонкостях ни одной из дисциплин тогдашнего университетского образования. Новая гуманистическая культура, в овладении которой Петрарка превосходил всех своих современников, будучи лучшим знатоком античной литературы, поэзии, истории, мифологии, философии, владельцем одной из богатейших для того времени библиотек - собраний классических авторов, создателем произведений, вызывавших восторг современников и потомков, - культура эта оказалась несовместимой с традициями средневековья. Демонстративно провозглашая свое «невежество», Петрарка отвергал ученость своих оппонентов, противопоставляя ей свое, новое знание. Инвектива Петрарки «О своем и чужом невежестве» направлена не только против аверроистского свободомыслия, но и против всей системы средневекового философского знания.
Внутренний мир человека, и притом человека «нового», рвущего связи со средневековыми традициями и осознающего этот разрыв, - предмет напряженного интереса Петрарки. Своего рода антропоцентризм был характерен и для средневекового сознания. Но если в средневековом христианстве человек является субъектом драмы грехопадения и искупления, то гуманизм прокладывает путь к новой антропологии. привлекая внимание к внутреннему миру человеческой личности и к новой трактовке человеческого достоинства, места человека во Вселенной.Обращенность к себе, к своим внутренним стремлениям составляет главное содержание всего многообразного творчества Франческо Петрарки, его стихов, философских трактатов, писем. В этом углубленном самоанализе неизбежно возникал вопрос о соотношении главных компонентов его внутреннего мира -земных страстей, литературных занятий, стремления к славе - с традиционными ценностями аскетического средневекового нравственного идеала.
Лоренцо Валла (1407-1457) один из видных представителей этого времени, который не может быть причислен к гражданским гуманистам. Однако на его работы необходимо обратить внимание, так как они отражали новые тенденции внутри гуманистического течения. Наслаждение рассматривалось гуманистами на основании того, что может являться стимулом в достижении райской жизни. Эти идеи были активно восприняты Валлой. На мой взгляд, из всех рассмотренных в этой работе гуманистов именно Валла сильнее других отошел от представлений средневековья. Используя все то новое, к чему пришли гуманисты, он в своих рассуждениях уходит значительно дальше.
В представлениях Валлы, человек имеет возможность получатьнаслаждение и на земле, и в раю. Более того, наслаждение рассматривалось им не как стимул, а как цель. Доказывая естественность наслаждения, он в корне пересматривал все остальные вопросы, связанные с земным существованием. Не сам факт сочетания представлений о райском и земном наслаждении отличает его философию от философии других гуманистов, эти идеи высказывались и до него, а иное виденье добродетелей. Он отвергал добродетельные поступки в случаях, когда они мешали получению наслаждения, и поощрял, если они к нему вели. Им пересматривались гражданские призывы гуманистов к действиям на благо всего общества, на основании законности стремления каждого человека к личному наслаждению. Человек выступал не продолжателем дел Бога, а эгоистичным существом, цель которого получать максимум удовольствия. Бог рассматривался как источник наслаждения, складывается впечатление, что именно Бог служит человеку, а не наоборот.
Мишель Монтень родился в 1533 г. в дворянском роде, отец его был весьма знатным человеком и заседал в Бордосском парламенте. Мать была крещеная еврейка. Мишель получил хорошее образование, прекрасно знал древние языки (греческий и латынь). Он учился в колледже в Бордо, затем пошел по стопам отца и занялся политикой, но в 70-е годы XVI в. уединился в своем родовом замке и до конца своих дней занимался только литературной деятельностью, писал свои знаменитые «Опыты». Здесь он и умер в 1592 г.
Монтень - человек века гуманизма, его познание составляет для него проблему, а отношение к древним таково, что он ни разу не пытался изложить целостную концепцию столь любимых им Плутарха или Сенеки, не говоря уже о прочих, менее близких ему философах. «Общение» с древними сводится для него к вырыванию из контекста того или иного сочинения отдельных цитат или изречений, с которыми он вступает в серьезную игру - проверяет их, судит, одобряет или отвергает, причём суждение самого Монтеня никогда не бывает окончательным.
Он берёт ту или иную проблему, указывает на трудности её решения, говорит о своей точке зрения и древних, пытается найти собственные подходы к волнующему его вопросу, в бессилии разводит руками - и всё это для того, чтобы вновь вернуться к той же теме на следующей странице, в следующей главе или в следующей книге своих «Опытов». «Опыты» Монтеня - произведение, по форме представляющее собой свободное сочетание размышлений, объединённых в главы - один из замечательных памятников культуры французского Возрождения.
Позиция Монтеня значительно отличается от установок философского рационализма, сложившегося в XVII в., поскольку разум монтеневского человека направлен лишь на поиски истины, а не на обретение её. Подвергнув критике собственный разум, усомнившись в традиционной картине мира, Монтень не сделал позитивного шага к новой постановке вопроса об истине, это станет задачей следующего века, следующего поколения философов.
Абсолютное бытие (Бог), по Монтеню, настолько превосходит все возможности человеческого разума, все «естественные» способности человеческого познания, что предстаёт как непостижимое начало мира, отделённое от человека непроницаемой завесой тайны. Позицию Монтеня, отстаиваемую в «Апологии» принято называть скептическим фидеизмом. Как таковой, фидеизм, утверждающий приоритет веры над знанием и, соответственно, приоритет «сверхразумных» истин над истинами «разумным» имеет не менее давнюю историю, чем «естественная теология.
Однако скептицизм вовсе не «идеал», к которому стремится Монтень. Напротив, для него это скорее точка отталкивания или рубеж, который подлежит преодолению. (Не случайно после 1580 года Монтень больше не обращается кСексту Эмпирику). Уже в «Апологии» автор замечает, что для скептиков характерна «чрезмерность сомнения», которое «само себя опровергает», а признавая относительность морали, меняющейся от страны к стране, он делает это как бы скрепя сердце: «Такая изменчивость суждений не по мне. Что это за благо, которое я вчера видел в почёте, но которое завтра уже не будет пользоваться им и которое переезд через какую-нибудь реку превращает в преступление?»
Добровольно погрузившись в мир без истины, Монтень немедленно обнаруживает всю его «неуютность», причём «неуютность» не только философскую, но и самую практическую - невозможность найти твёрдые критерии каждодневного поведения среди людей. Монтеня заботит не только то, что следует думать о жизни, но и - в первую очередь - как её прожить.
Как проводники человеческих начал в их противопоставлении «божественным», плотского и материального в противопоставлении идеальному, ученые эпохи Возрождения искусств и наук (Rinascimento, Renaissance) или восстановления классической греко-римской культуры называли себя гуманистами (от латинских слов humanitas - «человечность», humanus - «человечный», homo - «человек»).
Гуманистическое движение зародилось в Италии, где древнеримские предания, естественно, действовали наиболее непосредственным образом и в то же время соседство с византийско -греческим культурным миром заставляло входить в частые с ним соприкосновения. Родоначальниками гуманизма называют обыкновенно и не без основания (1265 – 1321), Франческо Петрарку (1304 – 1374) и Джованни Боккаччо (1313 – 1375). К их веку принадлежали учителя греческого языка в Италии Варлаам и Леонтий Пилат. Истинную же гуманистическую школу основал впервые грек Мануил Хрисолор, преподаватель греческого языка во Флоренции с 1396 (ум. 1415 на Констанцском соборе). Так как он вместе с тем ревностно проповедовал воссоединение западной и восточной церквей в отпор грозившей со стороны ислама опасности, то собор в Ферраре и Флоренции оказал значительные услуги развитию гуманизма. Душою его был кардинал Виссарион (1403 – 72), который остался в Италии, на стороне римской партии, после того, как дело воссоединения церквей снова распалось. В его кружке репутацией авторитетного ученого пользовался Георгий Гемист Плетон (или Плифон, ум. 1455). После завоевания Константинополя турками в Италию переселились вместе со многими из своих соотечественников Георгий Трапезундский, Феодор Газа и Константин Ласкарис.
Данте Алигьери. Рисунок Джотто, XIV век
В Италии гуманизм нашел меценатов в лице Козимо Медичи (1389 – 1464) во Флоренции, папы Николая V(1447 – 1455), а позже – знаменитого Лоренцо Великолепного Медичи (1449 – 92) из Флоренции. Их покровительством пользовались даровитые исследователи, ораторы и поэты: Джанфранческо Поджо Браччолини (1380 – 1459), Франческо Филельфо (1398 – 1481), Джованни Джовиано Понтано (1426 – 1503), Эней Сильвий Пикколомини (1405 – 1464, с 1458 папа Пий II), Полициано, Помпонио Лето. Нередко в Неаполе, Флоренции, Риме и т. д. эти ученые составляли общества – Академии, название которых, заимствованное у Платоновой школы в Афинах, стало впоследствии в Европе обычным для ученых обществ.
Многие из гуманистов как например, Эней Сильвий, Филельфо, Пьетро Паоло Верджерио (род. 1349, ум. около 1430), Маттео Веджо (1406 – 1458), Витторино Рамбольдини да Фельтре (1378 – 1446), Баттисто Гварино (1370 – 1460), посвящали особое внимание науке о воспитании. Как смелый критик церковной истории особенно известен Лоренцо Валла (1406 – 57), автор сочинения «Рассуждение о подложности Константинова дара» («De donatione Constantini»).
Гуманизм и гуманисты эпохи Возрождения. Видеоурок
XVI век увидел еще блестящий расцвет позднейшего гуманизма в Италии, в особенности при папе Льве X (Джованни Медичи с 1475 – 1521, папа с 1513). К этому времени принадлежат знаменитые гуманисты кардиналы Пьетро Бембо (1470 – 1547) и Джакопо Садолето (1477 – 1547). Лишь постепенно, в большинстве случаев после появления книгопечатания гуманизм распространялся за Альпы. Сперва во Францию , где уже 1430 в Парижском университете преподавались греческий и еврейский языки и где в XV в. работали Иоанн Ласкарис, Георгий Гермоним и др., а в XVI в. особой известностью пользовались Гильом Буде (Buddeus 1467 – 1540), ученые типографщики Робер Этьен (Stephanus, 1503 – 59) и сын его Анри (1528 – 98) до переселения в Женеву в 1551, Марк Антуан Мюре (1526 – 85), Исаак Казобон (1559 – 1614, с 1608 в Англии) и многие другие. В Испании нужно назвать Хуана Луиса Вивеса (1492 – 1540), в Англии казнённого канцлера Томаса Мора (1480 – 1535). Что касается Англии, то нужно упомянуть, что к веку гуманизма относится возникновение значительного числа известных школ (Итонская с 1441 и мн. др.).
В немецких Нидерландах гуманизм нашел почву хорошо подготовленной, благодаря деятельности «братьев общинной жизни» общество которых, основанное Г. Гротом (1340 – 84) из Девентера, с особой любовью занималось воспитанием юношества. Отсюда вышли первые значительные учителя греческого языка в Германии – Рудольф Агрикола (Roelof Huysmann, 1443 – 85) и Александр Гегий (Hegius, van der Heck, 1433 – 98), Иоганн Мурмеллий, ректор в Мюнстере (1480 – 1517), Людвиг Дрингенберг в Шлетштате (ректором там с 1441 – 77, ум. 1490), Яков Вимфелинг (1450 – 1528), Конрад Цельтес и др.
Портрет Эразма Роттердамского. Художник Ганс Гольбейн Младший, 1523
«Гуманизм - это особое явление в духовной жизни эпохи Возрождения. Смысл данного термина в эпоху Возрождения был принципиально иным, нежели в современную эпоху, где «гуманизм» близок к «гуманности» - «человеколюбию».
В XIV-XV веках было принято деление наук на «науки божественные» (studia divina) и «науки человеческие (гуманитарные)» (studia humana), причём к последним обычно относили грамматику, риторику, литературу и поэзию, историю и этику. Гуманистами называли образованных людей, особенно хорошо знавших именно эти науки.
Со второй половины XIV века особое значение придаётся классической (древнегреческой и римско-латинской) литературе. Греческие и латинские писатели стали считаться истинными учителями человечества, особенно высок был авторитет Вергилия (в «Божественной комедии» он служит Данте проводником по Аду и Чистилищу) и Цицерона. Симптоматичен в этом смысле тезис одного из гуманистов - Гермолая Варвара (1453- 1493): «Признаю только двух господ: Христа и литературу».
Первым гуманистом считается Петрарка (1304-1374). […]
В центре внимания гуманистов находится человек, но не как «сосуд греха» (что было характерно для Средневековья), а как самое совершенное творение Бога, созданное по «образу Божьему». Человек, как и Бог, является творцом, и в этом его высшее предназначение.
Программным в этом смысле можно считать трактат Джаноццо Манетти (1396-1459) «О достоинстве и превосходстве человека», открывший длительную дискуссию о «достоинствах человека». Одна из важнейших идей гуманистов состояла в том, что оценивать человека надо не по его знатности или богатству, не по заслугам его предков, а только по тому, чего достиг он сам. Высокая оценка личности, индивида неизбежно вела к индивидуализму.
К крупнейшим итальянским гуманистам относится Лоренцо Валло (1407-1457). Анализируя тексты, он доказал подложность так называемого «Константинова дара» - якобы завещания императора Константина (III век), оставившего Римскую империю в наследство римским епископам (папам). На этом «документе», в действительности появившемся только VIII веке, основывались претензии папства на светскую власть.
В своих философских воззрениях Лоренцо Валло был близок к эпикуреизму. В трактате «О наслаждении как истинном благе» он исходит из пантеистического тезиса о тождестве Природы и Бога. Божественная природа не может быть источником зла, но стремление к удовольствию лежит в природе человека, оно есть требование природы. Значит, никакие чувственные удовольствия не являются безнравственными. Лоренцо Валло был индивидуалистом: он считал, что интересы других людей надо учитывать лишь постольку, поскольку они связаны с личными удовольствиями.
Крупнейший представитель гуманизма Северного Возрождения - Дезидерий Эразм (1467-1536 гг.), прозванный по месту рождения Роттердамский. Он считал себя учеником Лоренцо Валло, был другом Томаса Мора и других гуманистов. Он хорошо знал древние языки и много занимался критическим анализом античных и библейских текстов. Его влияние и авторитет во всей Европе были исключительными. Особую известность получила его работа «Похвала Глупости», где высмеиваются различные пороки людей (в том числе духовенства), и прежде всего невежество.
Улучшение условий жизни людей он связывал с распространением образования. Эразм Роттердамский беспощадно критиковал схоластику и схоластов, - но своего философского учения не предложил.
Особое место в культуре и философии Северного Возрождения занимает французский философ Мишель Монтень (1533-1592). Знаменем борьбы со средневековым догматизмом стал для него скептицизм. Он считал, что философствовать - значит сомневаться. В этических воззрениях он был близок к эпикуреизму».
Гриненко Г.В., История философии, М., «Юрайт-Издат», 2007 г., с. 249-251.